Как я рожала своего сына.

[Omyri]

Подробный отчёт, много букавок, поэтому только для тех, кому это действительно интересно.
Началось всё с того, что в двенадцать ночи я легла спать, а через час проснулась от первой схватки: лёгкой, ненавязчивой и почти незаметной. Мне все говорили, мол, процесс этот (схватки) я никогда и ни с чем не перепутаю. Вы уверены? Я гадала о природе своих ощущений до полпятого утра, после чего решила собрать сумку, доехать до роддома, и пусть там решают. Таксист оказался «опытным»: в этот роддом он уже отвозил 4х барышень...одна из них родила в машине. Но нам повезло (напомню, было пять утра), мы доехали всего за 24 минуты, а за это время я почувствовала аж 6 «приступов боли». Это я, наивная, тогда считала болью )))
В приёмном покое было довольно много народу, желающего разродиться, поэтому на оформление меня ушло два часа. Я отключила телефон, сдала вещи и пошла за медсестрой на УЗИ. Там товарищи пошептались, отправили меня в предродовую палату и сказали ждать. На вопрос «чего ждать-то?» был дан ответ: «Скоро сама поймёшь». И тут, что говорится, понеслась. В одно мгновение боль усилилась в разы, с каждой новой схваткой становилось только страшнее. Оказалось, что я не умею «дышать», но этому меня быстро научила опытная барышня – соседка по палате, у неё были уже третьи роды. Осложнялось положение тем, что ко мне подключили датчик сердцебиения малыша, и мне нельзя было скручиваться на постели калачиком. А этого очень хотелось.
Довольно скоро меня повели в родовую, которая оказалась за стенкой. Эти несколько шагов (на уже трясущихся от напряжения ногах) дались ох как не легко! Тут меня передали в руки бригады врачей: гинеколог и акушерка. Всего двое, но ЭТО ЗОЛОТЫЕ ЛЮДИ, я благодарю Бога за то, что попала в их смену. Акушерка подключила ко мне новый датчик и вставила в вену катетер. Боль становилась всё ужаснее и нестерпимее, я металась по койке в ожидании прекращения схватки. Блин, они длятся в среднем по 30сек, а кажутся целой вечностью! Я хватала руками всё, до чего могла дотянуться: тумбочка, матрац и железный остов кровати под ним. Хотелось кричать, рыдать, звать маму, но акушерка говорила, что надо дышать, и я дышала. Я старалась делать всё, что мне говорили. В перерывах между схватками – по две-три минуты – я проваливалась в сон и бредила вслух какой-то чушью. Я не спала до этого почти сутки. Просыпаясь от адской боли я не сразу понимала, где я и что я, и начинала орать от страха. Строгое акушеркино «дыши-дыши-дыши!» возвращало меня в реальность. Время шло медленно, казалось, что стрелки на часах зависли. Врач-мужчина заходил узнать раскрытие и протекание родовой деятельности. Радовало, что заходить он стал чаще – значит, стрелки всё-таки движутся! Около одиннадцати я стала просить об анестезии, в половине двенадцатого с доктором я говорила только о ней. В какой-то момент я увидела свои руки: они были почти такими же белыми, как простынь подо мной, а ногти были светло-фиолетового цвета. Не хотела бы я увидеть своё лицо… Тело сводило судорогами от перенапряжения мышц. В двенадцать я со слезами просила сделать мне эпидуральную анестезию, против которой любила раньше высказываться. Доктор решил, что из-за недосыпа я могу не справиться с потугами. Он разрешил мне укол в спину! Вы когда-нибудь радовались уколу в межпозвонковое пространство? Тогда вы никогда не рожали ))) Через несколько минут боль стала притупляться, я успевала увидеть всё больше кусочков сна – это было блаженство. Мне обещали полтора часа относительного спокойствия. Акушерка тихо сидела на стуле рядом со мной. Она вообще ни разу не оставила меня за все эти часы! Даже в туалет не выходила. Через полчаса я заметила, что утихающая боль стала нарастать. Да как стремительно! Я сказала, что нифига их обезболивание не обезболивает, и услышала от доктора, что начались потуги, а они заглушаются только снотворным. И вот тут началось самое трудное для меня испытание. Я чувствовала, как малыш своей головой проходил сквозь тазовые кости, как медленно и неотвратимо он прокладывал себе дорогу. Как маленький танк -- только вперёд. Хотелось тужиться, но тужиться было нельзя: сынуля должен был делать всё сам, подгонять его в это время чревато разнообразными травмами. Но, Боже. Как хотелось тужиться! Но беспрерывное, и такое участливое, акушеркино «дыши-дыши-дыши!» делало своё дело – я дышала. Потом я начала спрашивать, сколько мне ещё осталось – меня интересовали среднестатистические данные – потом стала проситься на родильное кресло. Как оказалось, на него переводят с уже показавшейся головкой малыша. Сказать, что я была удивлена – не сказать ничего. Но и с этим мы справились. Осталась самая стремительная часть родов – протужиться 3-4 схватки. Прибежала целая прорва докторов, разложили всякие разные инструменты, переоблачились в стерильные халаты и встали в стороне. Это потом я узнала, что данная группа была детскими реаниматологами. Для подстраховки. Акушерка приготовилась принимать ребетёнка, врач встал слева от меня и подложил руку мне под голову. Я старалась изо всех сил, но родовая деятельность остановилась, когда головка уже вышла на половину! Доктора переглянулись...две минуты страха и тишины...невыносимого страха и полной тишины... Я никогда не забуду эти две минуты. Мой организм спохватился и продолжил работу, акушерка облегчённо вздохнула. Ещё две минуты, и процесс родов благополучно завершился! Маленького непонятного цвета мальчишку положили мне на живот, я погладила его трясущимися руками и устало откинулась в кресле. 3960г, 54см. Малыша стали обследовать, выдали 9 баллов по шкале Апгар и разбежались. А я лежала и наблюдала за своим чудом сквозь разведённые ноги. Извиняюсь за подробности, но такой был угол обзора ))) Не смотря на большой вес малыша, у меня не было ни разрывов ни разрезов. Доктор сказал благодарить за это акушерку и себя (за послушность). Доктору, правда, пришлось зашить сделать мне несколько швов: во время захвата головки акушерка прищемила, пардон, клитор и часть половых губ – получились трещинки. Но эти шовчики мне даже потом не надо было специально обрабатывать, хватило обычных гигиенических процедур. Они меня даже не тревожат. Тут надо сказать, что их обезболивание действительно нифига не обезболивало. После повторного укола в имеющийся в спине катетер, у меня отнялись ноги, но, извиняйте, промежность я чувствовала отлично. Пока меня зашивали, я кусала пальцы – отметины были видны ещё два дня. Но и тут доктор молодец: он каждый раз говорил мне глубоко вдохнуть и одновременно с этим делал прокол иглой.
Вот странная штука – природа: во время родов я проклинала всех и вся (но вы не подумайте, матом не ругалась), но уже сейчас, вспоминая этот день, в голове всплывает только факты и последовательность действий. Ещё кое-какие эмоции. Но я абсолютно не помню качество той боли, о которой пишу – помню, что было жутко, что такого со мной ещё не происходило, и всё. Я могу ехать рожать хоть сейчас )))
Так вот. В родовой я пролежала не положенные два часа, а все три. Сначала долго не могла анестезиолого выцепить (много операций), потом не могли палату свободную найти. Всё это время я наблюдала за малышом, опасаясь остановки дыхания или ещё какой страшности. Он лежал под тёплой лампой, кряхтел и жамкал пухлыми губами. Такой классный! ))) В пять часов вечера за мной с каталкой приехала акушерка, положила бутуза мне под бочок и повезла нас в послеродовое отделение. Уже в палате она помогла мне впервые приложить Мишутку к груди, он жадно присосался, и с этого момента в моей жизни началась новая глава. И я так думаю, что самая главная.